Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Следующим в дискуссии о фантастике на страницах «Литературной газеты» 1969 году, начатой статьей Игоря БЕСТУЖЕВА-ЛАДЫ и выступлениями Николая ФЕДОРЕНКО, Алексея ЛЕОНОВА и Станислава АНТОНЮКА, выступил Александр КАЗАНЦЕВ (впервые оцифровано на fandom.ru).
Александр КАЗАНЦЕВ. ЛУЧ МЕЧТЫ ИЛИ ПОТЕМКИ? Полемические заметки
ИТАК, спорящие о фантастике сейчас уже не называют ее литературой второго сорта, наконец-то о ней начинают говорить всерьез.
Позволю себе не согласиться с профессором Д. Франк-Каменецким. Тягу к фантастике он объясняет желанием отдохнуть, отвлечься, вспоминает о детективе (где так приятно разгадывать литературный ребус, забывая о делах житейских). Фантастику профессор ставит, конечно, выше, но требует, чтобы она была занимательна.
Согласен, фантастика должна быть занимательной. И я против попытки полного изгнания из фантастики приключений и острого сюжета, против придания всей фантастике формы модного антиромана (в подражание Западу), на чем так настаивали некоторые поборники «философской» фантастики. Они думали этим путем осерьезнить жанр, осовременить его, поднять его до «философских высот». Но занимательность занимательности и философия философии — рознь! Есть всякая занимательность, есть всякая философия (и не только марксистская!). Романы Агаты Кристи, не гнушавшейся антисоветской темой, построены на разгадывании ребуса «Кто убил?». По умело рассыпанным в тексте
деталям читатель должен отгадать это. Автор же старательно водит его за нос, бросая подозрение на возможно большее число персонажей, не щадя никого. Как шахматный этюдист могу открыть секрет таких решений. Ищите ничего не значащую фигуру, какого-нибудь садовника, прохожего или... самого автора повествования, от имени которого ведется рассказ. Поистине: для красного словца не пожалеешь и отца.
Научной фантастике такая занимательность чужда. Фантастика способна заинтересовать сущностью идей, которые несут герои, или необыкновенностью фантастической обстановки, в которой они действуют. Нельзя согласиться с 3. Файбургом, утверждающим, что главное — в сопереживании идей с героем, а не в самом герое. Отказ от героя — это и есть перевод фантастики на задворки художественной, литературы. Научная фантастика прежде всего остается художественной литературой и только с этих позиций должна рассматриваться. Правда, по сравнению с обычной литературой она несет еще дополнительные функции: не только отражает жизнь, но и проецирует ее в будущее, показывает возможные достижения цивилизации, пробуждая интерес к науке, без понимания которой нельзя обойтись и сейчас.
Однако писателей, дерзающих познать ход развития общества, науки и техники, по-разному встречают хотя бы те же ученые. По глубокому убеждению профессора Д. Франк-Каменецкого, фантастика не может быть сегодня источником новых научных идей, новых открытий. А вот академик П. Ребиндер отводит ей роль кресала, способного высечь искру в душе человека (в том числе и ученого). Академик же Н. Федоренко считает своим служебным долгом читать научную фантастику, отыскивая в ней предвидения.
Так что же такое научная фантастика? Литература предвидения, пророчества или безответственных заблуждений? Прав ли проф. Д. Франк-Каменецкий в своем отказе писателям-фантастам верно угадать будущее науки? Ведь современные ученые, по его словам, говорят на особом языке (как Жрецы Науки на некоем «новосанскритском»?), их нельзя понять простым смертным!
А простые смертные хотят понять! И хотят дерзать! И, читая фантастику, становятся потом сами учеными, овладевая высоким их языком. Я думаю, что согласиться с проф. Д. Франк-Каменецким — значит забыть, что фантастика — литература, которая отнюдь не призвана ущемлять ученых, однако может пополнять энтузиастами их ряды. И даже порой подсказать ученым важное направление исканий.
Можно привести пример отнюдь не жюльверновского времени. И. Ефремов в своем рассказе «Алмазная труба» не только предсказал, но и указал, где и как можно найти алмазы в Якутии. Ученые нашли их. Оспаривать теперь его приоритет бессмысленно. Говорят, что в некоторых научных кругах существуют три стадии восприятия нового: 1. Это антинаучно. 2. Это необоснованно. 3. Это давно известно.
Примерно по этой формуле происходило и с фантастической гипотезой о тунгусском взрыве 1908 года, правда, пока без последней стадии. Герой моего рассказа предположил, что в тунгусскую тайгу упал не метеорит, а над ней в ядерном взрыве погиб космический корабль. С тех пор прошло почти четверть века споров. С кем? С героем рассказа? Нет, спорили уже ученые между собой. Тем удивительнее было появление в 1963 году раздраженной статьи академика В. Фесенкова и проф. Д. Mapтынова «Затянувшаяся фантазия», где они сетовали, что несносная фантазия все живет. Надо сказать, что для писателя затянувшийся срок жизни высказанной его героем идеи — не такой уж горький ему упрек. Важнее, вероятно, то, что несколько сот ученых устремились в тунгусскую тайгу — кто опровергнуть фантаста, кто найти обломки корабля, кто установить истину. Экспедиции одна за другой предпринимали исследования по столь обширным программам, которые и не снились Комитету по метеоритам. Вышло много научных отчетов и книг. Последняя из них — монография «Проблема тунгусской катастрофы 1908 г.» написана А. В. Золотовым, возглавившим пять экспедиций к месту взрыва, организованных при участии президиума Академии наук СССР. Он покончил с былыми гипотезами о падении метеорита или взрыва ледяного ядра кометы. Взрыв был ядерным и произошел в воздухе. Эта мысль находит завершение в работе видного физика из Объединенного института ядерных исследований в Дубне В. Н. Мехедова, которая заканчивается так: «Другими словами, мы снова (как бы фантастично это ни выглядело) возвращаемся к предположению о том, что тунгусская катастрофа вызвана аварией космического корабля, топливом для двигателя которого служило антивещество».
Это уже не фантастика! Это уже научная работа, но она — продолжение фантастики! И, может быть, это закономерно. Что может быть фантастичнее выводов современной науки!
И ВСЕ ЖЕ фантастика не должна быть пророческой, хотя это и может порой случиться. Фантастика рождается современностью (ведь не взорвись атомная бомба, не было бы гипотезы о тунгусском взрыве!), высотой развития цивилизации, чаяниями современников, она питается своим временем и служит ему.
Фантастика идет от жизни. И в то же время она должна заглянуть в будущее.
В. И. Ленин учил: «Надо мечтать!» Широко известны его слова о том, что фантазия — качество величайшей ценности, без нее нельзя было обойтись ни поэту, ни математику. Однако часто забывают, что вслед за этим Ленин призывал не отрывать мечту от действительности. Вот почему мечту можно было бы сравнить с прожектором на корабле прогресса. Когда корабль достигает рубежа, прежде вырванного из тьмы вчерашним лучом, луч сегодняшней мечты уже светит дальше. Обогнать мечту — это обогнать собственный взгляд вперед.
И научная фантастика, отражая тенденции развития современности, становится зеркалом действительности.
Читатель отлично чувствует это. И автор никогда не должен забывать, что, каким бы «фантастическим забором» (тысячи лет или сотни парсеков) он ни отгораживался от реальности, — все равно читатель воспримет его произведение как отражение сегодняшнего дня.
У нас ведутся споры и делаются глубокомысленные выводы в докладах о том, что развитие советской фантастики должно в основном идти по линии создания антиутопий, а не утопий. То есть показывать мир не таким, каким его хотелось бы видеть в мечте («Туманность Андромеды» Ефремова, до поры до времени принимавшаяся поборниками «интеллектуальной школы»), а показывать мир таким, каким он не должен быть, путь, по какому не следует идти (предупреждение!). Похвальное намерение, но оно открывает широкий простор для любых блужданий.
Думаю, что советскому читателю нужна фантастика разных направлений.
Однако писатель, в том числе и фантаст, должен помнить: если критик только упрекнет его за двусмысленный подтекст, то идейные враги всегда готовы превратно истолковать произведения советской литературы, если есть малейшая «закавыка».
Последнее время у нас многие (и читающие, и пишущие) увлекаются западной фантастикой. Знать ее надо. Однако нельзя ее принимать бездумно.
Американский фантаст Рэй Бредбери утверждает, что фантаст — это человек, отрицающий современное ему общество и борющийся с ним средствами своего жанра. Бредбери — прекрасный писатель. Я горжусь, что представил советским читателям его повесть «451° по Фаренгейту». Он честно противостоит современному ему капиталистическому строю Америки, несмотря на то, что фашиствующие рокуэлловские молодчики сожгли его дом. Однако можно ли позицию Бредбери, его методы механически переносить в советскую литературу?
Некоторые теоретики нашей так называемой «философской» фантастики еще недавно допускали, что можно осуждать выдуманное инопланетное общество или общество другого тысячелетия, и это просто будет антиутопией, предупреждением. Важна лишь «философская глубокомысленность» (не обязательно марксистская). Иначе говоря, некая абстракция, не имеющая конкретного социального адреса. Немудрено, что при таком подходе фантастику порой заносит далеко в сторону. И потому наряду с резкой критикой таких «заносов» (о чем уже шла речь в «ЛГ»), все чаще раздаются призывы о «правильном» толковании «адресности». Но читатель зачастую открывает книгу задолго до появления критической статьи. А самое главное состоит в том, что само произведение должно быть ясно по мысли и не нуждаться в дополнительных толкованиях. А когда этого нет, читатель блуждает в фантастических потемках.
Повторяю: фантастика — зеркало действительности. И не случайно некоторые западные фантасты, заглядывая в «будущее», видят там все тех же капиталистов, все тех же гангстеров, все тех же полицейских, но уже не в «кадиллаках» и «шевроле», а в космических ракетах. В лучшем случае это гипертрофированное изображение действительности, которое должно отвратить от нее читателя.
В заключение несколько слов о «Библиотеке современной фантастики». Читатели были вправе ожидать наиболее полного отражения в «Библиотеке» в первую очередь произведений советских писателей. Так почему же из пятнадцати вышедших томов одиннадцать предоставлены зарубежным авторам? Естественно, не все зарубежные произведения плохи, мы найдем среди них и Бредбери, и Азимова, и Кларка. Но вот читаю в восьмом томе роман «День триффидов». Автор его Джон Уинден не без таланта рассказывает, как в коммунистическом Советском Союзе была выведена некая масличная культура, семена которой в результате авиационной катастрофы рассеялись по всему свету. А в это время пролетает комета и все человечество слепнет. И вот тут-то «зловредные семена» из коммунистической страны дают себя знать. Они вырастают в треногие растительные чудища, которые губят цивилизацию не ко времени ослепшего человечества. Боюсь, что символика произведения — безразлично вольная или невольная — ясна и без расшифровки эзопова языка, присущего некоторым произведениям фантастики. Удивительно лишь, как наше прославленное молодежное, издательство «ослепло без участия кометы», не увидев за романтикой повествования его сущности.
Фантастика не может быть «надклассовой». Оставаясь всегда «зеркалом современности», она в любой условной ситуации продолжает отражать всю сложность классовых противоречий и идеологической борьбы.
Потому из всех направлений научной фантастики нам надо выбирать те, которые помогают воплощению нашей мечты о коммунизме.
«Литературная газета» № 44 от 29 октября 1969 года, стр. 5.
В начале 1966 года в «Литературной газете» появилась следующая заметка под рубрикой «Реплика»:
В. АЛЕКСАНДРОВ. Ряд волшебных изменений...
При первом знакомстве он был представлен нам как Рэй Бредбери, и имя его сразу стало популярным среди советских читателей. Впрочем, какое имя? Попадая в руки разных (а то и одних и тех же) переводчиков он то становится Реем Бредбери, то Рэем Брэдбери...
На этот факт, может быть, и не стоило обращать внимания, если бы он был единичным. Но, полистав несколько книг предисловий и статей по зарубежной фантастике, я обнаружил массу любопытных вещей.
Я почти обрадовался, прочитав в сборнике рассказ Роберта Хайнлайна, а в журнале рассказ Роберта Хейнлейна. Всего два варианта, больше вроде ничего не придумаешь. Запомнить их нетрудно, и теперь-то уж я буду точно знать, что имею дело с одним человеком. Но радость моя была преждевременной. В какой-то статье упоминался Роберт Гейнлейн, и теперь я с нетерпением ожидаю, когда же будет заполнена пустующая клетка.
Найдя в книгах одного и того же издательства, вышедших почти одновременно в одной и той же серии с одним и тем же редактором, что один и тот же писатель выглядит, как Ф. Поол и как Ф. Пол, я почувствовал, что у меня появляется спортивный интерес к этому вопросу. После недолгих розыском я установил, что несколько раньше издательство придерживалось той точки зрения, что данного автора надо именовать — Ф. Поль.
По разным источникам мне удалось отождествить таких людей, как Исаак Азимов и Айзек Азимов, С. Корнблат и К. Корнблат, Ван-Вогт и Ван Фогт, Гуго Гернсбек и Хьюго Гернсбек, Меррей Лейнстер, Мэррей Лейнстер и Мюррей Лейнстер, Чад Оливер и Чэд Оливер...
Расширив сферу своих изысканий, я сразу же вспомнил, что известный английский писатель Грин несколько лет ходил у нас в Грэхемах, пока, наконец, спохватившись, его не переквалифицировали в Грэма. А не менее известный немецкий писатель может гордиться четырьмя модификациями своей фамилии – Генрих Белль, Генрих Бель, Генрих Бёлль и Генрих Бёль. (Обнаруженное мною раннее написание — Генрих Болль я отношу к досадным исключениям). Вен (или Вэн) Клайберн перекрещен у нас в Вана Клиберна. (Правда, говорят, самому пианисту понравился русский вариант). Встречая в одной статье имя Айэна Флеминга, в другой – Яна Флемминга, не всякий сразу догадается, что перед ним автор пресловутой серии романов о Джеймсе Бонде в единственном числе.
Подозреваю, что дело не ограничивается только деятелями литературы и искусства, но составление полного унифицированного списка иностранных фамилий едва ли под силу одному человеку.
Если же говорить без шуток, то ясно, что разнобой мешает читателю и серьезно осложняет работу библиографов.
А нельзя ли при какой-нибудь авторитетной организации создать компетентную комиссию лучше бы с директивными, но на худой конец хотя бы с консультативными функциями, которая, несколько ограничив фантазию переводчиков и редакторов, устанавливала бы одинаковую транскрипцию иностранных имен.
В. АЛЕКСАНДРОВ.
«Литературная газета», 1966, 3 февраля (№ 15), стр. 4.
С последней репликой к советским критикам после Айзека АЗИМОВА, Пола АНДЕРСОНА и Мака РЕЙНОЛЬДСА в октябрьском номере журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» за 1965 год, выступил Рэй БРЭДБЕРИ:
Ответное слово Рэя БРЭДБЕРИ
— Моя единственная реакция на комментарии БРАНДИСА и ДМИТРЕВСКОГО — грусть. Я всегда считал, что дело научной фантастики — преподать нам урок, одновременно развлекая, о нашей прежней глупости, нашей нынешней глупости и нашей будущей глупости. Мы зысыпаем друг друга словами и упорствуем в непонимании того, что можно было бы понять, если бы мы оказались в одной комнате, увидели лица друг друга и осознали нашу общую человечность. Любое будущее разрушение будет вызвано не одной группой несчастных безумцев, а двумя группами, слепо движущимися в темноте и отступающими от теплого прикосновения узнавания. Я не верю, что мы уничтожим друг друга: какими бы безумцами мы ни были, мы непременно станем ближе друг к другу. Развитие технологий и индустриализация изменяют Россию так, что она начинает походить на Соединенные Штаты, в то время как Соединенные Штаты, опираясь на общественные запросы и нужды, приближаются к тому, чтобы походить в некоторых аспектах на российское общество.
Нравится вам это или нет, но через некоторое время, независимо от того, чего каждая из стран хочет или притворяется, что хочет, мы станем зеркальным отражением друг друга. Внимательные наблюдатели предвидели это еще много лет назад.
От этого выиграет все человечество. Россия будет «испорчена» так же, как и Америка, своими материальными благами, что еще больше расслабит ее и сделает ненужными войну или экспансию. Затем мы, объединившись, столкнемся с проблемой превращения Китая в цивилизованную страну. И вместе будем стремиться «избаловать» Китай технологическими богатствами. Все, что мы, писатели-фантасты, можем сделать, чтобы проиллюстрировать эту безмерную иронию, эту комедию власти и своеволия, пойдет на пользу читателям в обеих странах. Мы должны узнать друг друга — это так просто и необходимо. Там, где существует тирания или гнет, каждая страна должна стремиться найти и искоренить их. Я искренне надеюсь, что мы сможем читать произведения друг друга максимально честно и воспринимать их как достоверные истории, написанные людьми, искренне желающими изложить свою точку зрения. Дураками мы все, безусловно, являемся, но дураками мы оставаться не обязаны.
P.S. Евгений БРАНДИС и Владимир ДМИТРЕВСКИЙ ответили Рэю БРЭДБЕРИ в статье «Фантастика в движущемся мире», опубликованной в 1-м номере журнала «Иностранная литература» за 1967 год:
— В нашей статье «Будущее, его провозвестники и лжепророки» («Коммунист» № 2, 1964) из разных аспектов проблемы социального моделирования был выбран один-единственный: соотношение фантастических идей и образов с философскими и социологическими концепциями нашего времени. Основные положения иллюстрировались недавно изданными произведениями писателей-фантастов Запада и социалистических стран.
Эта статья вызвала отклик в Соединенных Штатах. Отрывки из нее с кратким предисловием от редакции и репликами Айзека АЗИМОВА, Пола АНДЕРСОНА, МакРЕЙНОЛЬДСА и Рэя БРЭДБЕРИ напечатаны в «Fantasy and Science Fiction» (№ 10, 1965) – одном из самых распространенных американских научно-фантастических журналов.
К сожалению, редакция этого журнала познакомила читателей не с полным текстом статьи, а всего лишь с тенденциозной подборкой механически скомпонованных цитат. И это, конечно, не могло не привести к недоразумениям, тем более что редакция «Fantasy and Science Fiction» исключила в своем «монтаже» все, что говорилось о социалистической научной фантастике и ее существенных отличиях от западной.
Но отрадно заметить, что американскими писателями были высказаны мысли, создающие почву для установления контактов и поисков взаимопонимания между советскими и американскими фантастами: никакие раздирающие мир противоречия не могут быть разрешены с помощью новейших разрушительных средств, ведущих к непоправимой катастрофе...
Нет исторического подхода и в реплике Рэя БРЭДБЕРИ. Мы не сомневаемся в гуманных побуждениях этого замечательного художника и в его искреннем желании улучшить отношения между нашими странами. Но в своих рассуждениях он так далек от реального хода истории.
«Россия, – пишет БРЭДБЕРИ, – меняет свои убеждения под влиянием развивающейся техники и индустриализации и начинает походить на Соединенные Штаты, тогда как Соединенные Штаты под натиском требований и нужд масс некоторыми своими сторонами начинают походить на русское общество. Хотим мы этого или нет, но это будет происходить независимо от того, чего желает каждая из наших стран и чем она стремится быть, до тех пор, пока одна не станет зеркальным отображением другой. Те из нас, кто наблюдает, поняли, что этот процесс начался уже много лет назад. Для всего человечества это будет только выгодно».
Талант БРЭДБЕРИ получил мировое признание. Он оригинален, самобытен, неповторим. Но в его взглядах на будущее ощущается влияние распространенной сейчас в кругах буржуазных социологов фальшивой теории так называемой «конвергенции» капитализма и социализма – их последующего слияния в «единое индустриальное общество».
И если мы не можем принять предложенный БРЭДБЕРИ рецепт «синтеза» капитализма и социализма на основах экономического прогресса, то хочется только приветствовать его пожелание установить постоянный обмен духовными ценностями.
«Мы должны, – пишет он, – узнать друг друга, это совсем просто и совершенно необходимо. Где бы ни существовали тирания и гнет, каждая страна должна стараться обнаружить и устранить их. Я искренне надеюсь, что мы можем читать произведения друг друга без всякого предубеждения и принимать их как вполне обоснованные рассказы, созданные народом, искренне желающим выдвинуть свою точку зрения».
Конечно, никто не ждет, что в результате впервые состоявшегося обмена мнениями между советскими критиками и американскими писателями-фантастами наши оппоненты станут на платформу научного коммунизма. Да и они вряд ли рассчитывают обратить нас в свою веру. Тем не менее возможность диалогов и встреч нужно только приветствовать.
P.P.S. Дополнил реплики Пола АНДЕРСОНА и Мака РЕЙНОЛЬДСА ответными комментариями БРАНДИСА и ДМИТРЕВСКОГО из 1 номера журнала "Иностранная литература" за 1967 год.
P.P.P.S. Сделаю месячный перерыв до публикаций следующих дискуссий о советской фантастике.
облако тэгов
